Она не спускала под откос вражеские эшелоны, не взрывала цистерны с горючим, не стреляла в гитлеровцев…
Она была ещё маленькой, пионеркой. Звали её Люсей Герасименко.
Но всё, что она делала, приближало день нашей победы над фашистскими захватчиками.
О ней, славной белорусской пионерке, наш рассказ.
* * *
Засыпая, Люся напомнила отцу:
Папка, не забудь: разбуди меня пораньше. Пешком пойдём. Я цветов соберу. Два букета - тебе и маме.
Хорошо, хорошо. Спи, - Николай Евстафьевич поправил простыню и, поцеловав дочку, погасил свет.
Минск не спал. В открытое окно тёплый июньский ветер доносил музыку, смех, стук проходящих трамваев.
Николаю Евстафьевичу нужно было подготовить документы о проверке работы партийной организации завода им. Мясникова. В понедельник бюро райкома. Он захватил папку и пошёл на кухню. Там хозяйничала жена: завтра всей семьёй собирались побывать за городом. 22 июня - открытие Минского озера.
Ну, у меня всё готово, - сказала Татьяна Даниловна. - А ты что, ещё работать будешь?
Немножко посижу. Иди отдыхай… - Николай Евстафьевич раскрыл папку.
Побывать семье Герасименко на открытии озера не удалось.
Утром, когда они уже вышли из дома, их нагнал мотоциклист:
Товарищ Герасименко! Николай Евстафьевич! Вас срочно вызывают в райком.
Почему? - удивился Николай Евстафьевич. - Ведь сегодня воскресенье?
Причины вызова не знаю. - Мотоциклист надвинул на глаза очки. - До свидания.
Папка, а как же озеро? - На глазах Люси стояли слёзы.
Я скоро, дочка, вернусь, и мы ещё успеем.
Но вернулся домой Николай Евстафьевич только поздней ночью. Люся и Татьяна Даниловна были во дворе, где собрались почти все жильцы их дома. Люди тихо переговаривались. Всех ошеломила, придавила страшная весть: «Гитлеровская Германия напала на СССР». И, хотя в Минске пока было спокойно, все знали: там, на границе, идут тяжёлые бои, там сражаются, погибают сыновья, мужья, братья, там умирают близкие люди.
С особым вниманием отнеслись и взрослые и дети к старушке Прасковье Николаевне. Её сын, которого все звали Петей, был командиром Красной Армии и служил в Брестской крепости, а там, как передавали по радио, шли жестокие бои. И, может, вот сейчас, когда они мирно разговаривают, Пётр Иванович подымает в атаку бойцов.
Люся! - тихо позвал Николай Евстафьевич. - Скажи маме, что я пошёл домой.
Вскоре вся семья, не зажигая огня, ужинала на кухне. Ужинала молча. Даже Люся, любившая поговорить с отцом о том, что её волновало, притихла, как-то в один день стала не по годам серьёзной и задумчивой.
Вот что, мать, - сказал Николай Евстафьевич, вставая из-за стола, - подготовь необходимое тебе и Люсе, и нужно эвакуироваться.
Мама чуть слышно заплакала. А Люся спросила:
Теперь, мама, я, наверно, в лагерь не поеду?
Разобьём фашистов, дочка, тогда пошлём тебя в самый лучший лагерь.
В Артек?
Конечно, в Артек. Помогай тут маме. Может, завтра машина подбросит вас за Минск. Мне пора. Ночевать буду в райкоме.
Стукнула дверь. Было слышно, как Николай Евстафьевич сходил по ступенькам. Вскоре всё стихло.
Граждане, воздушная тревога! Воздушная тревога!
Где-то на окраине Минска загрохотали зенитки, тёмное небо прорезали лучи прожекторов.
Люся с мамой спустились в бомбоубежище.
На следующий день радио без конца повторяло эти слова. А в воздухе над Минском наши истребители вели бои с фашистскими самолётами. Бои продолжались и ночью, и на следующий день.
Семья Герасименко не смогла эвакуироваться.
Город заняли гитлеровцы.
Наступили чёрные дни фашистской неволи. Они тянулись долго. День казался месяцем, месяц - годом.
* * *
Минск не узнать. Многие здания разрушены, сожжены. Кругом горы битого кирпича, руины, огромные воронки от бомб, снарядов.
Город вымер, притих, но не покорился.
Взлетают на воздух цистерны с горючим.
Летят под откос вражеские эшелоны.
Раздаются выстрелы из руин.
Из лагерей убегают военнопленные.
На столбах, заборах, стенах уцелевших домов появляются листовки…
Взрослые, старики и дети поднялись на борьбу с ненавистным врагом.
Уже в самом начале оккупации в Минске начал действовать подпольный горком партии. Его возглавил Исай Павлович Казинец - Победит, как звали его в народе.
Одной из подпольных групп руководил Николай Евстафьевич Герасименко.
* * *
…В тот год в сентябре стояли тёплые дни. Только что прошёл небольшой дождик и прибил пыль. Воздух стал немного чище. Николай Евстафьевич открыл окно. Потянуло свежестью и запахом от недавно потушенного пожарища. На улице показался гитлеровский патруль - солдаты с автоматами на груди. Руки на спусковых крючках. Вот повстречали они старушку. Окружили. Лезут в корзинку, а один наводит автомат и кричит:
Пук! Пук!
Старушка испуганно крестится, а немцы, уходя, гогочут.
До Николая Евстафьевича доносится чуть шепелявый голос старушки:
Ироды! Душегубы!
«Пора», - думает Николай Евстафьевич и зовёт Люсю:
Дочка! В добрый час! Ничего не забыла?
Нет, папка!
Хорошо. А ты, мать, чай готовь. В случае чего - праздник у нас. День твоего ангела отмечаем.
Люся выходит во двор. Присаживается на приступках и раскладывает свои игрушки: куклы, ваньку-встаньку, разноцветные лоскутки. Какое ей дело до того, что в другом конце двора появились мальчишки, а мимо проходят взрослые люди. Со стороны может показаться, что, кроме вот этих игрушек, ничего не интересует девчонку.
Но это не так. Люся внимательно следит за всем, что происходит вокруг. Она не просто играет, она на посту.
Вот показался знакомый их семьи, дядя Саша - Александр Никифорович Дементьев. Он вместе с папой работает на заводе.
На отремонтированных нами машинах
Фото: пионер-герой Зина Портнова
Когда-то каждый школьник России, Белоруссии и других союзных республик знал имена Марата Казея, Зины Портновой, Лёни Голикова и Вали Котика - и эти имена вызывали восхищение. Ещё бы, эти ребята от 14 до 16 лет отважно сражались с гитлеровскими захватчиками, были удостоены звания Героя Советского Союза! С них брали пример, старались быть на них похожими. В памяти народной остались и многие другие ребята, которые в годы Великой Отечественной войны становились партизанами, подпольщиками, сыновьями полков, юнгами… Одни из них по разным причинам оказались на оккупированной территории, другие сами добирались до фронта, третьих, потерявших дом и родных, подбирали на дорогах войны солдаты или партизаны. Эти ребята сражались за Родину наравне со взрослыми, так же получая и боевые награды, и вражеские пули. Далеко не все из них дошли до Победы.
Беларусь не забудет имена десятков и сотен юных героев-партизан. Сегодняшний наш рассказ - всего о четверых из них.
Зина ПОРТНОВА
Война застала ленинградскую школьницу Зину Портнову в деревне Зуи, в Витебской области, куда она приехала на каникулы к бабушке. Уже вскоре в поселке Оболь, что неподалеку, возникла подпольная комсомольско-молодежная организация «Юные мстители». Ребята держали под наблюдением местный гарнизон, передавая информацию в партизанский отряд имени Ворошилова.
В 1942 году в эту организацию вступила и Зина Портнова. Поначалу она распространяла листовки, вела разведку, а потом ей доверили очень опасное задание: Зина устроилась на работу посудомойкой в немецкую офицерскую столовую. Скоро Портнова почувствовала, что повар, которому она помогала, относится к ней с недоверием. Неудивительно: девочка из Ленинграда очень отличалась от деревенских сверстниц. Но отступать было некуда...
Вскоре из отряда Зине передали яд. Дождавшись, когда повар отошел, она высыпала порошок в котел, где варился суп. К вечеру многим из офицеров стало плохо.
Это она! – заявил повар. – Больше некому!
Мы проверим, - отвечал гестаповец. – Если люди отравились в столовой, то, наверное, во время обеда. Покушай и ты, девочка!
Повар налил в большую миску суп, положил на тарелку второе, поставил кружку компота.
Немцы тесно окружили стол, за которым сидела Зина – при таком внимании кусок в горло не полезет. А главное, она сама же насыпала в суп отраву! Однако сказать: «Спасибо, сыта!» - значило подписать себе смертный приговор. Но Зина знала, что гитлеровцы почувствовали отравление не сразу - значит, у нее было время принять противоядие. Поэтому девочка съела суп и второе, выпила компот – и казалась совершенно спокойной… Хотя посуда давно была вымыта, и в такое время Зина обычно уходила домой, на этот раз повар ее задержал, ожидая, что девочка начнет нервничать, попросит, чтобы ее отпустили.
Ничего подобного! Решив, что она действительно не причем, повар наконец-то ее отпустил... Дома бабушка напоила Зину целебными травами, а сосед отвез ее на телеге в отряд, где ей оказали медицинскую помощь.
Так, с августа 1943 года, Зина Портнова стала разведчицей отряда имени Ворошилова. На ее счету было не одно успешно выполненное боевое задание.
В декабре 1943-го, когда Зина проходила через деревню Мостище, ее узнал и выдал предатель. Она была схвачена гестаповцами, подвергнута допросу.
Не знаю… Вы меня с кем-то спутали... – только и повторяла она.
Поначалу немцы были вежливы и предупредительны, но скоро уже стали нервничать, один из них даже достал пистолет:
Считаю до трех – и стреляю! Ты партизанка? Кто тебя послал? Раз! Два!
Офицер так кричал, что чуть не сорвал голос и захотел пить. Оставив пистолет на столе, он вышел в соседнюю комнату. Его напарник продолжал убеждать Зину признаться… Она придвинулась поближе, наклонилась, словно бы прислушиваясь - и схватила пистолет. Выстрел – офицер замертво упал на пол; вторым выстрелом она уложила второго офицера, затем – часового-автоматчика.
Зина бросилась к дверям, но ее схватили часовые, скрутили, стали избивать... Потом ее отвезли в тюрьму, где допросы и избиения продолжались не одну неделю. Но гитлеровцам так и не удалось ничего узнать - юная героиня была зверски замучена в гестаповских застенках и умерла в январе 1944 года.
Посмертно ей было присвоено звание Героя Советского Союза.
Марат КАЗЕЙ
Уже через неделю войны деревня Станьково, где жил Марат Казей, оказалась в тылу немецких войск. Мама Марата, Анна Александровна, оставаясь дома с детьми, выполняла задания партизан. Сын о том, конечно, не знал: ему было всего 11 лет и он окончил четыре класса...
Вскоре оккупанты каким-то образом узнали, что Анна Александровна – подпольщица. Ее схватили, доставили в Минское гестапо, пытали и казнили.
Как сказала Марату старшая сестра Ада, гитлеровцы в любую минуту могли прийти и за ними, а потому нужно было все бросать и уходить к партизанам. Так летом 1942 года Марат и Ада Казей оказались в Станьковском лесу, в отряде имени 25-летия Октября. Мальчик быстро показал себя отважным и сообразительным бойцом и вскоре стал разведчиком штаба 200-й партизанской бригады имени генерала Рокоссовского. Марат выполнял самые сложные и опасные задания - изображая бродяжку-нищего, он высматривал и точно определял уязвимые места вражеской обороны. К тому же, Марат не только проводил разведку, но и участвовал в боевых операциях. За свои подвиги юный партизан был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени и медалью «Партизану Отечественной войны».
11 мая 1944 года Марат возвращался с очередного задания. В это время гитлеровцы, предчувствуя свой скорый конец, лютовали вовсю: жгли деревни, расстреливали людей безо всякой причины. Поэтому юному разведчику нужно было не попадаться немцам на глаза и брать с собой оружие.
Переходя дорогу неподалеку от деревни Хоромицкие, что в Узденском районе, он наткнулся на гитлеровцев. Солдаты заметили мальчика, и Марат понял, что придётся принять бой. Он кинул во врагов гранату, упал на землю, приготовил автомат. Грохнул взрыв, над головой пролетели осколки - в ответ загремели автоматные очереди. Но юный разведчик не стрелял, ожидая, что будет дальше: может, немцы побоятся напороться на засаду и уйдут… К тому же, патронов у него было немного.
Видя, что партизан не стреляет, немцы поднялись, пошли к нему. Тут-то Марат и открыл огонь. Кто-то упал, остальные залегли, окружая разведчика кольцом, стали стрелять, приближаясь короткими перебежками. Марат отстреливался, держа противника на расстоянии. Но тут «шмайсер» лязгнул железом - кончились патроны. Отбросив автомат, Марат достал из кармана последнюю «лимонку». Зажав гранату в кулаке, он выдернул кольцо, прижал чеку и встал, поднимая руки вверх. Мол, вот он я, деваться мне некуда.
Только теперь немцы смогли разглядеть своего противника – мальчишку. Опустив автоматы, они неторопливо пошли к партизану. И тут раздался взрыв… Ценой своей жизни Марат уничтожил еще нескольких гитлеровцев.
За мужество и отвагу Марат Казей был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.
Люся ГЕРАСИМЕНКО
Когда в Минск вошли немецкие войска, папа Люси Герасименко, Николай Евстафьевич, возглавил одну из действующих в городе подпольных групп. Для обеспечения ее безопасности он привлек и дочку Люсю, которая играла во дворе, а сама внимательно наблюдала за всеми приходящими. Когда люди называли ей пароль – условленную фразу, она говорила им, где их ждут; когда же появлялись гитлеровцы или полицаи, запевала песенку, по мотиву которой подпольщики понимали, кто вошел во двор... Такие вот недетские игры, в которых участвовала маленькая, но отважная и сообразительная девочка Люся.
Выполняя поручения отца, она относила по указанным адресам листовки и медикаменты, а порой - пистолеты, патроны и взрывчатку. Понятно, что не от хорошей жизни вынужден был Николай Евстафьевич подвергать свою дочку смертельной опасности, но враги обычно не обращали на детей внимания - уж слишком много бродило их по улицам, выпрашивая подаяние. Зато взрослых они подвергали строжайшему досмотру… Поэтому даже расклеивать листовки подпольщики поручали своим юным помощникам – в том числе и Люсе. Хотя и это было опасно: гитлеровцы могли казнить не только взрослого, но и ребенка.
Николай Евстафьевич, который раньше был немаленьким начальником, превратился в простого рабочего. Не работать было нельзя – попадешь под подозрение оккупационных властей, да и в рабочем коллективе ему было проще искать сторонников, привлекать людей к борьбе против гитлеровцев.
Чтобы организовать людей, подпольщики приносили на завод листовки, в которых рассказывалось о победах Красной армии над гитлеровцами, а жителей оккупированных территорий призывали к борьбе с захватчиками. Подпольщики видели, кто и как читал эти сообщения, как реагировал – и тогда к нужным людям находили подход... Но были и такие рабочие, кто спешил передать найденные листовки гитлеровцам. Немцы стали проверять всех, кто шел на завод.
Задумался Николай Евстафьевич – что делать?
Я тебе завтра принесу листовки! – сказала Люся.
И точно – принесла. Многие дети рабочих носили отцам обед из дома - кастрюльки с супом и кашей. Теперь же полицаи стали обыскивать и детей, заставляли их выворачивать карманы, заглядывали в кастрюльки… Но никто не мог додуматься, что каша только закрывает листовки тонким слоем. Такова была Люсина идея. В результате листовки на завод поступали бесперебойно.
Молодец Люся! Весь завод кормит! - шутил Николай Евстафьевич.
Беда пришла в конце декабря 1942 года. Ночью в квартиру Герасименко пришли немецкие полицейские. Спросили, где хозяин?
В деревню поехал, к родственникам, за продуктами, - отвечала Татьяна Даниловна, Люсина мать.
Николай Евстафьевич действительно уехал по каким-то делам своей организации.
Незваные гости начали обыск и обнаружили радиоприемник и пишущую машинку - по радио подпольщики слушали известия из Москвы, а затем на машинке печатали листовки с информацией о положении на фронтах.
Собирайся! Быстро! – приказал офицер. – И девчонку возьми с собой!
Их бросили в переполненную камеру тюрьмы и каждый день водили на допрос, где не столько спрашивали, сколько избивали… Даже из немногих вопросов следователя Татьяна Даниловна поняла, что их выдал предатель, и гитлеровцы обо всем достаточно хорошо осведомлены. Однако она продолжала настаивать: муж в деревне, дочка ничего не знает, приемник и пишущая машинка остались с довоенного времени, про приказ сдавать все подобное она не знала…
Люся тоже не признавалась ни в чем. Да, носила отцу на завод обед, но ни про какие листовки не слыхала; да, к ним в дом приходили многие – так это ее друзья, с кем она в школе училась; да, во дворе она часто играет - но никого чужого она там не видала… Даже потом, когда от постоянных избиений, голода и бессонницы – в переполненной камере спать, практически, было негде, - девочка впала в полубессознательное состояние, она шептала разбитыми губами:
Да, ко мне приходили мои друзья… Катя… Таня… Света… мы играли…
И ни одного лишнего слова – того слова, что, как обещали гитлеровцы, могло сохранить ее жизнь… Ничего не добившись, гитлеровцы казнили Татьяну Даниловну и ее дочь – юную героиню Люсю Герасименко.
Надя БОГДАНОВА
До начала войны Надя Богданова жила в детском доме в Могилеве, а затем оказалась в партизанском отряде, входившем в состав 2-й Белорусской партизанской бригады. Юной партизанке не было еще и десяти лет…
Осенью 1941 года, перед 7-м ноября, партизаны решили вывесить в Витебске красные флаги - знак того, что жители города не сдаются и продолжают борьбу. Но кто сможет пронести флаги в город? На всех дорогах были установлены посты, гитлеровцы задерживали и обыскивали каждого проходящего. Решили послать в город Надю, которая уже не раз приходила сюда под видом бродяжки. С ней вместе отправили и 12-летнего Ваню Звонцова, который прославился тем, что сумел смастерить мину и подорвал немецкую автомашину…
До шоссе юных разведчиков довезли на дровнях, дальше они пошли пешком, везя детские саночки, на которых лежали метелки - как бы для продажи. Их было штук десять, и три, в самом низу, были «с секретом»: под прутьями были спрятаны красные полотнища, туго намотанные на черенок. Надя и Ваня долго тренировались в лагере, как превратить метлу во флаг.
Ребята дошли до города, не встретив ни гитлеровских постов, ни полицаев, зато в Витебске фашистов оказалось полным-полно... Но Надя спокойно провела Ваню по знакомым улицам, присматривая места, где можно легко и быстро прикрепить флаг - так, чтобы он у всех оказался на виду. Вот - здание ремесленного училища, где немцы устроили казарму. В стене - железная скоба, куда удобно укрепить древко… Местом для второго флага Надя определила полуразбитую папиросную фабрику, для третьего - железнодорожный вокзал.
Затем ребята пошли на базар, стали предлагать никому не нужные метлы - им нужно было протянуть время до темноты.
Ты тут постой, а я схожу на фабрику, - предложила Надя. – Может, табаку найду? Знаешь ведь, как нашим курильщикам он нужен!
Она действительно нашла табак в развалинах фабрики, собрала его в узелочек… Как стемнело, юные партизаны прошли по маршруту вокзал – фабрика – казарма, вывесили флаги, после чего спешно покинули город.
Все, вроде, было хорошо, но на шоссе ребят обогнали дровни с полицаями.
Стой! – приказал один из них. - Кто такие? Откуда?
Из Витебска мы! – отвечал Ваня. - Сироты… За хлебушком ходили!
Ну, выворачивайте торбы! Что несете?
И все бы обошлось, но в Надином мешке полицай увидел узелок с табаком.
Это мы нашли, продать хотели… - стала оправдываться девочка.
Кому в деревне эта дрянь нужна? – усмехнулся полицай. – Садитесь на телегу, поехали, разберемся, чьи это вы такие сироты!
Полицай знал, что мужики по деревням табак не курили, предпочитая ему самосад или махорку. Значит, дети несли табак каким-то городским людям… Не иначе как партизанам.
Это вы в Витебске флаги повесили? – спросил их начальник жандармерии, которому только что сообщили о чрезвычайном происшествии. – Признавайтесь!
Ночь Надя и Ваня провели на полу в тюремной камере, а поутру их, вместе с пленными красноармейцами и простыми гражданами, усадили в кузов машины и вывезли в поле, к противотанковому рву. Подогнав людей к краю этой глубокой ямы, автоматчики открыли по ним огонь.
То ли другие закрыли Надю своими телами, то ли она, потеряв сознание от страха и волнения, упала еще до выстрелов, однако очнулась девочка уже тогда, когда все было закончено… Сверху и вокруг лежали мертвые люди. Надя бросилась бежать прочь, и бежала, пока были силы; потом ползла – сама не зная, куда. Счастье, что каким-то чудом на нее наткнулся партизанский «секрет»...
После этого девочке долго не давали никаких боевых заданий, но, в конце концов, она упросила командира направить ее на разведку.
Пойдешь в село Балбеки, - решил командир. – Вдвоем с Ферапонтом…
Ферапонт Слесаренко был здесь начальником разведки, и Надя поняла, что это задание серьезное. Балбеки – большое село, в нем располагался немецкий гарнизон... Как объяснил Слесаренко, нужно было выяснить, как обороняется село, чтобы спланировать нападение.
Не доходя до околицы, они разделились: Ферапонт занял позицию в ближнем лесу, а Надя стала ходить по избам, прося хлебца. Где подавали, где нет. За день она обошла все село, а когда возвратилась на условленное место, то увидела, что там находился почти весь отряд. Надя рассказала обо всем, что заметила – где расположены огневые точки и дзоты, как их лучше обойти.
Ночью был бой. Хотя Наде и велели оставаться в лесу, она увязалась за всеми, стараясь держаться поближе к Слесаренко. Большинство дзотов были взорваны, немцев, которые выскакивали из домов, партизаны расстреливали из автоматов... Врагу был нанесен серьезный урон, но и у партизан оказались потери. Был ранен Ферапонт - Надя его перевязала, а потом, когда партизаны стали отступать, буквально тащила его, обессилевшего от потери крови, на себе - они здорово отстали от отряда.
А потом Слесаренко соскользнул в яму, и выбраться ему оказалось невозможно. И Надя побежала в лагерь за подмогой. Потом вспомнила, что невдалеке от дороги находится хутор, куда и решила зайти – вдруг, помогут.
У ворот стояли дровни с невыпряженной лошадью. Заглянув в освещенное окно, Надя увидела, что в комнате за столом сидят полицаи… Тогда девочка тихонько отвязала лошадь и повела ее за собой – в ту сторону, откуда пришла. Непонятно как, но ей удалось вытащить партизана из ямы и взвалить его на сани - Слесаренко был доставлен в отряд…
В конце 1943 года юная разведчица установила мину на железнодорожном мосту и на обратном пути была встречена полицаями. Надя стала изобразить бродяжку-нищенку, как вдруг с той стороны, откуда она пришла, грянул взрыв…
Надя Богданова выдержала страшные пытки и мучения, но никого не выдала; в конце концов, гитлеровцы сказали, что утром она будет расстреляна – но ночью девочка сумела выбраться из сарая, и побежала в сторону леса, туда, где были партизаны… Они-то и нашли ее в сугробе, почти замерзшей.
Девочка была изувечена, она фактически ослепла, так что несколько последующих лет провела в госпиталях - после нескольких хирургических операций зрение удалось восстановить…
За боевые подвиги Надя Богданова была награждена орденами Красного Знамени и Отечественной войны 1-й степени.
Александр Бондаренко
До войны это были самые обыкновенные мальчишки и девчонки. Учились, помогали старшим, играли, бегали-прыгали, разбивали носы и коленки. Их имена знали только родные, одноклассники да друзья. На их хрупкие плечи легла тяжесть невзгод, бедствий, горя военных лет. И не согнулись они под этой тяжестью, стали сильнее духом, мужественнее, выносливее.
Маленькие герои большой войны. Они сражались рядом со старшими — отцами, братьями. Сражались повсюду. На море, как Боря Кулешин. В небе, как Аркаша Каманин. В партизанском отряде, как Леня Голиков. В Брестской крепости, как Валя Зенкина. В керченских катакомбах, как Володя Дубинин. В подполье, как Володя Щербацевич. И ни на миг не дрогнули юные сердца! Их повзрослевшее детство было наполнено такими испытаниями, что, придумай их даже очень талантливый писатель, в это трудно было бы поверить. Но это было. Было в истории большой страны, было в судьбах ее маленьких ребят — обыкновенных мальчишек и девчонок.
О них много написано. Часть историй была придумана советской пропагандой, жизнь требовала героев. Еще большая часть реальных подвигов – осталась незамеченной. Не отмеченная ни памятниками, ни наградами. Такова сермяжная, правда, жизни.
В шестилетнем возрасте, потеряв родителей, стал сыном полка. Во время Сталинградской битвы командирский блиндаж был разрушен в результате авианалета. Под завалом оказался командир полка и несколько бойцов. Благодаря помощи, которую позвал Сережа, воинов, удалось спасти. Позже комполка усыновил мальчишку. Сережа был награжден медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Во время контрнаступления под Москвой, рискуя жизнью, предупредил советские войска о немецкой засаде. Впоследствии стал сыном полка. Награжден орденом Красной Звезды.
Партизанский разведчик Леня возвращаясь в отряд, заметил карателей, которые скрытно окружали партизан. Сумев, предупредить партизан, был дважды ранен. Награжден орденом Красной Звезды.
В период боев за освобождение Мариуполя оказывал помощь десантникам, захватившим плацдарм. Во время отступления врага, гранатой подорвал бронетранспортер, но был убит фашистами. В память о подвиге, на территории города установлен памятник.
Воспитанница детского дома вместе с одногодками пыталась попасть на фронт — оказалась в партизанах. За вывешенный красный флаг, подвергалась расстрелу, однако была заживо похоронена, а впоследствии откопана партизанами. В бою спасла жизнь командиру разведотдела. Во время разведки была схвачена немцами, замученную до смерти, немцы бросили ее при отступлении, считая мертвой. Выходили её, парализованную и почти слепую, местные жители. Награждена орденом Красного Знамени.
Ленинградка Юта помогала партизанам на Псковщине: сначала была связной, потом разведчицей. Переодевшись мальчишкой-нищим, собирала по деревням сведения. При освобождении Эстонии погибла. Награждена посмертно медалью «Партизану Отечественной войны» 1 степени, орденом Отечественной войны 1 степени.
Партизан, разведчик за находчивость и смелость уже зимой 1941 года был награжден орденом Красного знамени. Погиб, прикрывая отход отряда, подорвав себя и окруживших фашистов гранатой.
Являлась дочерью руководителя подполья в Гродно, была активной его участницей. Награждена медалью «Партизану Отечественной войны» 1 степени.
Участвовал в обороне Севастополя в составе 7-й бригады морской пехоты. Выпускал боевой листок «Окопная правда». Вместе с разведчиками прикрывал отход воинских частей из города. Подбил вражеский танк, который остановил в узком ущелье танковую колонну противника. Погиб в последний день обороны города. За проявленные мужество, отвагу и героизм Валерий Волков посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.
Участница подполья в г. Херсоне. После провала подполья была арестована и казнена фашистами.
Являлся участником Киевского подполья, был связным. Попал в гестапо, был казнен. Посмертно награжден медалью «За боевые заслуги».
Вместе с родителями входила в состав Минского подполья. После провала подполья, была расстреляна вместе с родителями.
С началом оккупации Черниговщины вместе с семьей пошел в партизаны. Занимался диверсионной работой. На его лично счету 9 подорванных эшелонов. Награжден орденом Ленина.
В период войны был связным подполья на Волыни с партизанским отрядом. Был схвачен фашистами, расстрелян.
Партизан. Участвовал в 27 боевых операциях. Возвращаясь из разведки гранатой подорвал легковую машину, в которой находился немецкий генерал-майор. В штаб бригады разведчик доставил портфель с важными военными документами. Погиб в 1943 году. В 1944 году присвоено звание Героя Советского Союза.
Во время освобождения Буковины оказал помощь в качестве проводника разведчикам. По доносу был расстрелян фашистами. Посмертно награжден орденом Отечественной войны 2 степени.
В 1941 году Яша ушёл в партизанский отряд. Он выполнял функции связного и разведчика. Не раз участвовал Яша и в смелых боевых операциях партизан. В июне 1944 года на одной из явочных квартир в Одессе по доносу предателя командир отряда и Яша были схвачены фашистами и казнены. Яша Гордиенко посмертно был награждён медалью «Партизану Отечественной войны I степени».
Разведчик партизанского отряда, воевавшего в каменоломнях вблизи Керчи. Во время сражений подносил боеприпасы, воду, питание, ходил в разведку. После освобождения Керчи вызвался помогать сапёрам при разминировании подходов к каменоломням. Погиб, подорвавшись на мине. Посмертно награждён орденом Красного Знамени.
В нашей школе учителя рассказывают нам о подвигах юных героев, проявивших в борьбе с фашистами мужество и героизм, за что потом они удостоились званий Героев Советского Союза, получали ордена, медали. Мне бы хотелось рассказать о некоторых из них.
Так, например, Леня Голиков рос в деревне Лукино, что на берегу реки Поло. Когда его родное село захватил враг, мальчик ушёл к партизанам. Не раз он ходил в разведку, приносил важные сведения в партизанский отряд – и летели под откос фашистские поезда, машины, рушились мосты, горели вражеские склады… Был в его жизни бой, который Лёня вёл один на один с фашистским генералом.
А сколько ещё было боёв в его недолгой жизни! И ни разу не дрогнул юный герой, сражавшийся плечом к плечу со взрослыми. Он погиб под селом Острая Лука зимой 1943 года.
Война застала ещё одну юную героиню ленинградскую пионерку Зину Портнову в деревне Зуя, куда она приехала на каникулы. Девочка вступила в подпольную молодёжную организацию “Юные мстители”. Она участвовала в дерзких операциях против врага, диверсиях, распространяла листовки, вела разведку. Устроившись работать официанткой в столовой, где питались фашистские офицеры, Зина подобрала момент и отравила суп, в итоге через 2 дня хоронили более ста офицеров, обедавших в тот день в столовой. После этого случая подпольщики переправили Зину в лес к партизанам, где она стала разведчицей.
Однажды возвращаясь с задания, Зина напоролась на засаду. В тюрьме её били, пытали кто её товарищи, но она молчала. Девочку расстреляли.
Люся Герасименко. Тихой и доверчивой, скромной и ласковой девочке Люсе не было ещё и 11 лет, когда её родной город Минск захватили фашисты. С первых дней оккупации в Минске начала действовать подпольная организация. Руководителем одной из них был отец Люси – Николай Герасименко. Люся стала активно помогать отцу. Она доставляла важные донесения, расклеивала листовки на стенах домов, проносила их на завод, где работал отец.
В декабре 1942 года Люсю с мамой арестовали и бросили в камеру, где находилось более 50 женщин. Девочку вызывали на допросы, как и других женщин. Но она молчала… Молчала и тогда, когда гистаповец, избивая её плетью, вырывал волосы, топтал ногами.
А в один из дней их с мамой подвели к чёрной крытой машине – “вороне”, как её называли, чтобы везти на расстрел. Девочка взялась за ручки, не спеша влезла по железной лесенке и шагнула в машину…
Их было много. Обыкновенные школьники, ставшие подпольщиками и партизанами. Отдавшие жизни за то, чтобы другие школьники могли спокойно расти в мирное время.
13-17-летние – они погибали по-настоящему. Эти ребята заслужили право на всё. Кроме забвения.
В одном из залов музея Великой Отечественной войны, что находится в Минске, висит ее портрет.
Она не спускала под откос вражеские эшелоны, не взрывала цистерны с горючим, не стреляла в гитлеровцев…
Она была еще маленькой пионеркой. Звали ее Люсей Герасименко.
Но все, что она делала, приближало день нашей победы над фашистскими захватчиками.
О ней, славной белорусской пионерке, наш рассказ.
Засыпая, Люся напомнила отцу:
- Папка, не забудь: разбуди меня пораньше. Пешком пойдем. Я цветов соберу. Два букета - тебе и маме.
- Хорошо, хорошо. Спи, - Николай Евстафьевич поправил простыню и, поцеловав дочку, погасил свет.
Минск не спал. В открытое окно теплый июньский ветер доносил музыку, смех, стук проходящих трамваев.
Николаю Евстафьевичу нужно было подготовить документы о проверке работы партийной организации завода им. Мясникова. В понедельник бюро райкома. Он захватил папку и пошел на кухню. Там хозяйничала жена: завтра всей семьей собирались побывать за городом. 22 июня - открытие Минского озера.
Ну, у меня все готово, - сказала Татьяна Даниловна. - А ты что, еще работать будешь?
- Немножко посижу. Иди, отдыхай…- Николай Евстафьевич раскрыл папку.
Побывать семье Герасименко на открытии озера не удалось.
Утром, когда они уже вышли из дома, их нагнал мотоциклист:
- Товарищ Герасименко! Николай Евстафьевич! Вас срочно вызывают в райком.
- Почему? - удивился Николай Евстафьевич.- Ведь сегодня воскресенье?
- Причины вызова не знаю. - Мотоциклист надвинул на глаза очки. - До свидания.
- Папка, а как же озеро? - На глазах Люси стояли слезы.
- Я скоро, дочка, вернусь, и мы еще успеем.
Но вернулся домой Николай Евстафьевич только поздней ночью. Люся и Татьяна Даниловна были во дворе, где собрались почти все жильцы их дома. Люди тихо переговаривались. Всех ошеломила, придавила страшная весть: «Гитлеровская Германия напала на СССР». И, хотя в Минске пока было спокойно, все знали: там, на границе, идут тяжелые бои, там сражаются, погибают сыновья, мужья, братья, там умирают близкие люди.
С особым вниманием отнеслись и взрослые и дети к старушке Прасковье Николаевне. Ее сын, которого все звали Петей, был командиром Красной Армии и служил в Брестской крепости, а там, как передавали по радио, шли жестокие бои. И, может, вот сейчас, когда они мирно разговаривают, Петр Иванович подымает в атаку бойцов.
Люся! - тихо позвал Николай Евстафьевич.- Скажи маме, что я пошел домой.
Вскоре вся семья, не зажигая огня, ужинала на кухне. Ужинала молча. Даже Люся, любившая поговорить с отцом о том, что ее волновало, притихла, как-то в один день стала не по годам серьезной и задумчивой.
Вот что, мать,- сказал Николай Евстафьевич, вставая из-за стола, - подготовь необходимое тебе и Люсе, и нужно эвакуироваться.
Мама чуть слышно заплакала. А Люся спросила:
- Теперь, мама, я, наверно, в лагерь не поеду?
- Разобьем фашистов, дочка, тогда пошлем тебя в самый лучший лагерь.
- В Артек?
- Конечно, в Артек. Помогай тут маме. Может, завтра машина подбросит вас за Минск. Мне пора. Ночевать буду в райкоме.
Стукнула дверь. Было слышно, как Николай Евстафьевич сходил по ступенькам. Вскоре все стихло.
Где-то на окраине Минска загрохотали зенитки, темное небо прорезали лучи прожекторов.
Люся с мамой спустились в бомбоубежище.
На следующий день радио без конца повторяло эти слова. А в воздухе над Минском наши истребители вели бои с фашистскими самолетами. Бои продолжались и ночью, и на следующий день.
Семья Герасименко не смогла эвакуироваться.
Город заняли гитлеровцы.
Наступили черные дни фашистской неволи. Они тянулись долго. День казался месяцем, месяц - годом.
Минск не узнать. Многие здания разрушены, сожжены. Кругом горы битого кирпича, руины, огромные воронки от бомб, снарядов.
Город вымер, притих, но не покорился.
Взлетают на воздух цистерны с горючим.
Летят под откос вражеские эшелоны.
Раздаются выстрелы из руин.
Из лагерей убегают военнопленные.
На столбах, заборах, стенах уцелевших домов появляются листовки…
Взрослые, старики и дети поднялись на борьбу с ненавистным врагом.
Уже в самом начале оккупации в Минске начал действовать подпольный горком партии. Его возглавил Исай Павлович Казинец - Победит, как звали его в народе.
Одной из подпольных групп руководил Николай Евстафьевич Герасименко.
…В тот год в сентябре стояли теплые дни. Только что прошел небольшой дождик и прибил пыль. Воздух стал немного чище. Николай Евстафьевич открыл окно. Потянуло свежестью и запахом от недавно потушенного пожарища. На улице показался гитлеровский патруль - солдаты с автоматами на груди. Руки на спусковых крючках. Вот повстречали они старушку. Окружили. Лезут в корзинку, а один наводит автомат и кричит:
- Пук! Пук!
Старушка испуганно крестится, а немцы, уходя, гогочут.
До Николая Евстафьевича доносится чуть шепелявый голос старушки:
- Ироды! Душегубы!
«Пора», - думает Николай Евстафьевич и зовет Люсю:
- Дочка! В добрый час! Ничего не забыла?
- Нет, папка!
- Хорошо. А ты, мать, чай готовь. В случае чего - праздник у нас. День твоего ангела отмечаем.
Люся выходит во двор. Присаживается на приступках и раскладывает свои игрушки: куклы, ваньку-встаньку, разноцветные лоскутки. Какое ей дело до того, что в другом конце двора появились мальчишки, а мимо проходят взрослые люди. Со стороны может показаться, что, кроме вот этих игрушек, ничего не интересует девчонку.
Но это не так. Люся внимательно следит за всем, что происходит вокруг. Она не просто играет, она на посту.
Вот показался знакомый их семьи, дядя Саша - Александр Никифорович Дементьев. Он вместе с папой работает на заводе.
- На отремонтированных нами машинах фашисты дальше могилы не уедут, - сказал однажды Люсиной маме дядя Саша,- утильсырье делаем, Татьяна Даниловна.
Но папа не сказал, должен ли быть дядя Саша.
- Как дела, Люся? - спросил Александр Никифорович!
- Ничего, - девочка поднялась. - А дома…- Но не успела Люся сказать, что в квартире никого нет, дядя Саша перебил:
- Мама мне нужна, может, она муку покупать будет.
Это был пароль.
-Она дома…
Подошла незнакомая тетя. Остановилась.
- Девочка, муку мама покупать не собирается?
- Собирается. Зайдите в двадцать третью…
Потом снова тетя, дяди…
«Восемь - кажется, все», - Люся облегченно вздохнула и принялась расплетать правую косичку.
Девочка знала, что за ней сейчас наблюдает из окна папа. А она сообщает ему: никого нет, занимайтесь своим делом. А вот если Люся возьмется за левую косичку, тогда опасность: во дворе чужие, незнакомые люди - будьте осторожны!
Но пока никого нет, и она старательно заплетает правую косичку.
А в квартире Герасименко шло совещание подпольного движения. Коммунисты решали, как лучше вести борьбу с фашистами. Пусть захватчики не знают покоя ни днем, ни ночью. Пусть знают - минчан нельзя поставить на колени…
Во дворе послышались голоса. Николай Евстафьевич выглянул в окно: Люси на приступках не было. Она стояла посредине двора в окружении девчонок и мальчишек и держала в руках правую косичку. Вот она повернула голову, взгляды их встретились.
Николай Евстафьевич кивнул: молодец, мол. Совещание продолжалось, а Люся со своими подружками играла в классы.
Вот, товарищи, пожалуй, и все. Значит, наладить выпуск листовок - раз, подготовить документы для военнопленных - два, снабдить их оружием - три… - Но не успел закончить Николай Евстафьевич, как послышалась невинная детская песенка.
- Баба сеяла горох: прыг-скок, прыг-скок.
- Жена! Быстро на стол все, что есть.- А заметив удивленный взгляд Александра Никифоровича Дементьева, пояснил: - Во дворе появились гитлеровцы. Люся сигнал подает. Волноваться не стоит - мы отмечаем, как теперь говорят, день ангела Татьяны Даниловны…
И так было всякий раз, когда в квартире Герасименко проводились совещания подпольщиков или печатались листовки.
С каждым днем труднее становилось вести подпольную работу. Гитлеровцы свирепствовали: непрестанно проводились облавы, аресты. Взрослому человеку трудно было пройти по городу, чтобы не подвергнуться обыску. А уж если ты несешь какой-то сверток или в руках сумка - развернут, все перероют.
Люся стала незаменимым помощником. Она выполняла самые различные поручения отца.
То относила листовки или медикаменты в условленное место, то передавала донесения, то расклеивала листовки на столбах, заборах, стенах домов. Все просто и в то же время сложно. Один неосторожный шаг, только один, и - смерть. От гитлеровцев пощады не ожидай… Люся это прекрасно понимала. И не только понимала - она видела собственными глазами.
Как-то перед Октябрьским праздником девчонки во дворе шепотом передали:
В Центральном сквере немцы партизан повесили. Один, говорят, совсем еще мальчик.
И никто не заметил, как побледнело Люсино лицо, а кулачки сами по себе сжались…
Вечером Люся слышала, как папа говорил маме:
Повесили Ольгу Щербацевич и ее сына Володю. Она лечила раненых военнопленных, а затем вместе с сыном переправляла их к партизанам… Выдал предатель.
Люся понимала, что подобное может случиться и с ней, понимала и все-таки шла выполнять новые задания подпольщиков. Так нужно было, нужно было для победы над ненавистными фашистами. Только надо быть осторожной. Об этом ее без конца предупреждают мать и отец. Люся соглашается, но про себя добавляет: «И находчивость». Как она за нос водит охранников завода, где работают ее отец и дядя Саша.
Раньше они сами проносили на завод листовки. Тогда гитлеровцы стали проводить усиленный обыск всех, кто шел на завод. Дальше рисковать было опасно.
Что нам предпринять? - говорил отец Александру Никифоровичу на следующий день, когда тот зашел за ним. - Что? Ведь после листовок люди воспрянули духом!..
Но взрослые ничего не придумали. Придумала Люся. Иногда она носила на завод отцу обед. Обед не ахти какой - каша там или картошка в кастрюльке. Охранники к Люсе хотя и привыкли, но почти каждый раз обыскивали ее довольно тщательно.
Так было и на этот раз. Полицай презрительно выплюнул окурок и спросил:
- Что несешь?
- Обед отцу, дяденька, - ответила спокойно Люся. - Посмотрите. - И она раскрыла корзину: - В кастрюльке каша, а вот хлебушек. Больше ничего нет.
В корзинке действительно больше ничего не было.
Полицай пошарил в карманах - кроме двух цветных стеклышек, тоже ничего не нашел.
- Ну, иди! - грубо сказал он. - Болтаются тут всякие.
Люся облегченно вздохнула и направилась в цех, где работал ее отец.
Перерыв только начался. Николай Евстафьевич удивился: ведь сегодня обед он взял с собой.
Что случилось, Люся? - взволнованно спросил он.
- А ничего. Кашу вот принесла, - и тихонько добавила: - На дне кастрюли…
На дне кастрюли в целлофановой бумаге лежала пачка листовок. И что потом ни делали гитлеровцы - листовки регулярно появлялись на заводе.
А Александр Никифорович при каждой встрече как бы в шутку говорил:
Вкусная, дочка, каша и сытная. Очень! Полкастрюльки, а почти весь завод сыт. Еще и другим перепадает… Вот уж поистине ты кормилица наша.
Смелость, находчивость не раз выручали Люсю. И не только ее, а и тех людей, которым она передавала листовки, документы, оружие.
Однажды вечером отец сказал ей.
Завтра, дочка, отнесешь вот эти документы и листовки Александру Никифоровичу. Он тебя будет ждать на мосту в 3 часа дня. К нам зайти он не успеет.
И вот Люся идет по набережной. Затем поворачивает к улице Красноармейской. Так ближе. Уже и мост виден. Сейчас она встретит Александра Никифоровича и все передаст. А вот и он идет. Люся ускоряет шаг, но тут, же замечает: в шагах в пятидесяти за Александром Никифоровичем идет фашистский патруль.
Что делать? Сейчас они встретятся. Передать она не сможет - это ясно. Фашисты заметят и сразу же арестуют. А не передать - нельзя. Ведь эти документы нужны людям. Что делать? Что? Бешено колотится сердце, в голове один за другим созревают планы. Но они совершенно не реальны… Ага… Люся ставит корзинку на землю: у нее расплелась косичка. Левая. Надо ведь заплести ее. Нехорошо, когда девчонка неаккуратная.
Александр Никифорович понял: опасность. Остановиться нельзя. Проходит мимо нее и в это же время слышит шепот:
- На Фабричной, третье дерево… третье дерево.
«Фабричная, третье дерево», - повторил мысленно Александр Никифорович и прошел дальше.
Потом, на Фабричной улице, он без всякого труда находит третье дерево - невысокую кучерявую липку, а под ней закопанные в земле документы и листовки.
В тот же день, как и было, решено подпольным комитетом, пленные красноармейцы, получив документы, беспрепятственно покинули Минск и направились в партизанский отряд.
Так шел день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, пока провокатор не выдал семью Герасименко. Это случилось 26 декабря 1942 года…
Уже третьи сутки Григорий Смоляр, секретарь подпольного райкома партии, действовавшего в районе гетто, уходил от погони. На квартире, где он жил, фашисты устроили засаду, но старушка-соседка успела предупредить. Пришлось вернуться. Но куда идти? Есть еще явочная квартира - в районе Червеньского рынка, да скоро 9 часов- полицейский час. Не успеть! Оставалось одно - забраться в подвал какого-нибудь разрушенного дома и там скоротать до утра время. Не впервой. Правда, холодно- на дворе декабрь, но что поделаешь.
Вторую ночь тоже пришлось коротать в подвале. На явочной квартире, на которую он рассчитывал, ему грозила опасность. Об этом говорил условный сигнал - на подоконнике не было цветов.
Надо что-то предпринимать, что-то решать.
Был еще один адрес - улица Немига, дом 25, квартира 23. Спросить: «Тут живет Люся?». Но его предупредили: этот адрес на самый крайний случай, когда уже нет никакого выхода. Иного выхода у Смоляра не было.
Дверь открыла невысокая девочка с косичками,
- Вам кого? - спросила.
- Тут живет Люся?
- Да, это я, проходите, - Люся улыбнулась.- Только сейчас никого нет. - Мама ушла в город, а папа на работе.
- Ничего… Я немного отдохну, да вот побриться бы мне, - и Григорий показал на свою бороду.
Люся быстро согрела воды, приготовила бритву. За трое суток Григорий Смоляр основательно зарос. Вскоре вернулся Николай Евстафьевич.
А, товарищ Скромный! Здравствуй! Потом они ужинали, а Люся гуляла во дворе. Но не просто она гуляла: нужно было узнать, не вызвал ли у кого из соседей подозрения приход товарища Скромного. Люди, знакомые и незнакомые, проходили мимо Люси, и никто не спрашивал ничего. Значит, все в порядке. Прошло уже порядочно времени - можно возвращаться домой.
Несколько дней пришлось прожить Григорию Смоляру на квартире Герасименко. За это время он написал несколько листовок, которые тут же были отпечатаны на пишущей машинке и с помощью Люси отправлены по назначению - в гетто. Подготовил два материала для подпольной газеты «Звезда». Люся тоже смогла передать их по адресу.
Благодаря Люсе он смог также связаться с членами подпольного райкома.
На четвертый день пребывания Григория Смоляра на квартире Герасименко вечером в комнату вошла радостная Люся.
- Вот, - протянула она пакет.- Папа передал. Завтра на сторожевом рынке встретитесь с одним человеком…
Григорий развернул пакет - там были немецкие документы на его имя. Глядя на нее, невысокую, белокурую, с большими голубыми глазами, он восхищался: сколько выдержки, смелости и энергии у этой одиннадцатилетней девочки.
Ему захотелось обнять ее и сказать: «Ты же не знаешь, Люся, какая ты героиня!»- Но он сдержался и сказал просто:
- Спасибо тебе, Люся!
…Ночью раздался страшный стук в дверь. Григорий вскочил с кровати, выхватил из-под подушки пистолет.
- Передайте вот это Николаю или его товарищам. Тут документы, листовки… Уходите через окно, - шепотом сказала Татьяна Даниловна.
- А вы?..
- Уходите, дядя! - послышался голос Люси. - Они скоро ворвутся!
…Через некоторое время, подталкивая прикладами автоматов, гитлеровцы вывели во двор Татьяну Даниловну и Люсю. Девочка была почти раздета. Прижимая к себе, мать заботливо укутывала ее платком.
За ними один гитлеровец нес пишущую машинку, другой - радиоприемник, а третий, в штатском, мелко семеня ногами, подбежал к длинному в очках офицеру, что-то сказал, а затем протянул ему… При свете фонарика Люся увидела галстук. Свой пионерский галстук, тот самый, что ей повязывала вожатая Нина Антоновна.
Люся бросилась к офицеру:
- Отдай, гад!
Но не успела… Ударом сапога фашист сбил Люсю с ног.
- Партизанен! - закричал немец и что-то приказал по-немецки.
Мать и дочь втолкнули в машину…
Все это видел Григорий Смоляр, видел и ничего не мог сделать. Один против двух десятков гитлеровцев - тоже воин, но только если в его руках не пистолет, в котором семь патронов, а автомат…
Татьяну Даниловну и Люсю бросили в 88-ую камеру, где уже находилось 50 с лишним женщин.
Это были жены, родные и близкие минских подпольщиков.
Женщины подвинулись - в углу освободили местечко. - Присаживайтесь, - сказала невысокая черноволосая женщина, - в ногах правды нет.
Чтобы согреться, Люся прижалась к маме.
- За что вас? - спросила одна из соседок.
- В город вышли без пропуска, - ответила Люся.
Мама чуть заметно улыбнулась - дочка хорошо запомнила наказ отца: чем меньше в тюрьме будут знать, за что сидишь, тем лучше. Гестаповцы могут и провокатора подослать.
Через несколько дней Татьяну Даниловну вызвали на допрос. Люся попыталась было кинуться вслед за мамой, но ее грубо оттолкнул конвоир. Девочка упала на цементный пол. К ней подошла женщина, которую все уважительно звали Надеждой Тимофеевной Цветковой. Она была женой коммуниста-подпольщика Петра Михайловича Цветкова.
Успокойся, дочка, - тихо сказала Надежда Тимофеевна, - успокойся. Не надо…
Это были первые и последние Люсины слезы в тюрьме. Больше она никогда не плакала.
Прошло часа два. Люсе показались они вечностью. Наконец, дверь открылась - ввели Татьяну Даниловну. Она прислонилась к стене. Одежда была изорвана - на теле видны кровавые следы побоев.
Люся бросилась к маме и помогла ей сесть. Никто ни о чем не спрашивал. Женщины молча освободили место на нарах.
Вскоре дверь снова открылась:
- Людмила Герасименко, на допрос! Люся сначала не поняла, что вызывают ее.
- Люся, тебя! - подсказала Надежда Тимофеевна.
- О, боже! Хоть бы она выдержала,- шептала Татьяна Даниловна.
Ее повели темным длинным коридором и втолкнули в какую-то дверь. Лучи яркого зимнего солнца больно ударили по глазам.
- Подходи ближе, девочка, - послышался очень ласковый голос. - Не беспокойся.
У окна стоял невысокий человек в штатском. Он внимательно смотрел на Люсю, как бы изучал ее.
- Ну что ты такая несмелая. Садись вот сюда, - человек указал на стул. - Вот конфеты. Бери. - И он подвинул к ней красивую коробку.
Девочка посмотрела на конфеты, потом на человека.
Сколько ненависти было в ее глазах. Человек как-то съежился, сел за стол и спросил:
- Скажи, кто передал вам машинку?
- Купили до войны еще.
- А откуда радиоприемник?
- Он поломан. Только коробка…
- А кто приходил к вам? - Многие.
Человек оживился.
- Назови мне имена, фамилии. И расскажи, что они делали у вас.
- Алик, Катя, Аня… мы играли в куклы. Фамилия Алика - Шурпо, а Кати…
- Я не о них спрашиваю! - заорал человек.- Кто из взрослых? Взрослых называй!
- Взрослых?.. Взрослые не приходили.
- Врешь!
Человек выскочил из-за стола и начал бить ее по лицу.
- Отвечай! Отвечай! Отвечай!
Но она молчала. Молчала и тогда, когда гестаповец, избивая ее плетью, вырывал волосы, топтал ногами.
…В камеру она вошла, еле передвигая ноги, но с высоко поднятой головой, и чуть заметно улыбалась. Все видели, что нелегко ей давалась эта улыбка.
Татьяну Даниловну и Люсю на допросы вызывали почти каждый день и почти каждый раз страшно избивали. А после одного допроса в камеру Люсю внесли почти без сознания. Внесли и кинули на пол. Женщины заботливо уложили ее на нары. Внутри все горело. Очень хотелось пить. Очень хотелось кушать. Хотя бы маленький кусочек хлеба. Совсем маленький. Арестованных почти не кормили - в день давали ложек десять какой-то баланды…
И еще очень хотелось спать. В камере арестованных набито битком. Ночи коротали полусидя, прислонясь один к другому.
Только слабые и больные лежали на нарах.
Отсюда нам всем, родненькие, одна дорога - на виселицу, - словно сквозь сон слышала Люся чей-то горячий шепот.- Одна…
Нет, была и другая - надо рассказать фашистам о том, что знаешь. Будешь жить, кушать, спать, любоваться синим небом, загорать на солнышке, собирать цветы. А как их Люся любила собирать! Ранней весной на лесных полянках голубыми глазами смотрят на тебя подснежники, а ближе к лету весь луг усеян колокольчиками…
Не хочу цветов, - шепчут потрескавшиеся губы девочки. - Не хочу! Не надо их. Пусть будут на свободе папа и его друзья. А если они там будут, на воздух будут взлетать фашистские составы, по ночам раздаваться выстрелы. Минск будет жить и бороться.
- Наверно, бредит, - над Люсей кто-то склоняется и гладит запекшиеся от крови волосы.
Люся хочет поднять голову и крикнуть, что она не бредит, но голова почему-то очень тяжелая, и страшно горит тело.
Однажды, когда Люсю вели на очередной допрос, по коридору гнали арестованных мужчин. Среди них девочка с трудом узнала Александра Никифоровича Дементьева. Поравнявшись с ним, Люся шепнула:
- Когда увидите папу - передайте, что я и мама ничего не сказали…
Через несколько дней после встречи с Александром Никифоровичем Люсе и Татьяне Даниловне приказали собираться с вещами. Их вывели во двор тюрьмы. Ярко светило зимнее солнце. Было очень холодно. Но ни Люся, ни мама холода не замечали. Их подвели к черной крытой машине - «ворону», как ее называли. Значит, повезут на расстрел.
Ироды! Хоть ребенка пожалейте! - закричала Татьяна Даниловна. Заволновались и другие арестованные.
- Шнель! Шнель!- орали гитлеровцы, загоняя в машину людей прикладами.
Девочка взялась за поручни, не спеша влезла по железной лесенке и шагнула в машину…
Так погибла Люся Герасименко.